Прогресс: готовность 8 а.л.. Синопсис в процессе. |
Последний удар империи. Альтернативная история\шпионский боевик. 12 а.л. Аннотация: ГКЧП удалось сдержать демократические преобразования в СССР и в начале 21 века Советский Союз продолжает оставаться за железным занавесом. Экономика его истощена гонкой вооружений, в стране кризис экономики, власти. Люди больше не верят в идеалы коммунизма, назревает революция. ГКЧП понимает, что спасти власть может только чудо и наносит последний сокрушающий удар. |
Пролог.
Часы приёмной Председателя Комитета Государственной Безопасности Николая Васильевича Крючкова пробили двенадцать. Секретарь, моложавый полковник, покосился на единственного посетителя, ожидающего четыре часа кряду. Полковник работал в здании на Лубянке уже четырнадцать лет, знал по роду службы всех значимых лиц КГБ и советского государства, однако этого мужчину видел впервые. В расписании приёмов, заполненном лично Николаем Васильевичем, значилось лишь звание “генерал”. Вместо “фамилии” короткий штришок. Прочерк. Все четыре часа, проведённые вместе с “генералом Прочерк”, как секретарь его успел про себя окрестить, прошли в полном молчании. Гость сидел на стуле прямо, не горбился, не закидывал ногу на ногу и всем своим видом показывал, что ожидание в высших кабинетах государственной власти для него сущие пустяки, и он готов просидеть, если потребуется, хоть пару месяцев не вставая. Полковник, привыкший за годы службы по привилегии своей профессии знать всех и вся, был слегка уязвлён таинственностью незнакомца, и потому пытался угадать, поглядывая украдкой, чем же занимается его странный посетитель. На вид секретарь дал ему лет пятьдесят пять – шестьдесят из-за пепельно-седой шевелюры. Глаз “генерала Прочерк” за темными линзами очков в стальной оправе различить не удалось. Тонкая морщинка между бровей выдавала в нём работника интеллектуального труда. Чистый узкий лоб без единой поперечной складочки показывал, что эмоций удивления или нарочитой задумчивости “генерал” не выказывает, а значит - расчётлив и непрост, привык командовать и действовать, с начальством общается не часто, а если и общается, то не лебезит и не оправдывается, брови притворно не поднимает. Аккуратная причёска с идеальной окантовкой и чисто выбритые щёки говорили о нём, как о профессиональном военном, а значит – любит порядок и уважает требования Устава. Нос показался секретарю неестественно прямым и ровным, без выступов, без горбинки, и, после некоторых размышлений, полковник пришел к выводу, что нос этот был либо многократно сломан и восстановлен хирургами, либо “генерал” пережил не одну пластическую операцию. Тонкие бледные губы, которые посетитель держал несколько напряжённо, свидетельствовали о его решительности и беспощадности. Длинные узкие пальцы без мозолей и загара, с ровными, аккуратно стрижеными ногтями, демонстрировали, что физической работой их хозяин занимается не часто. Большего полковнику угадать для себя не удалось, и он уже час как подумывал предложить генералу кофе, тем самым спровоцировать на общение и получить для своего физиономического и психологического анализа больше данных, как в четверть первого с ударом часов ожила зуммером кремлёвская “вертушка”. Секретарь, прежде чем снять трубку, вытянулся в струнку, как делал это всегда при звонках с самого “верха”. Он приучил себя к этому давно и не зря – никто и никогда в Кремле не слышал его ни сонным, ни задумчивым. Звонил Крючков: - Он в приёмной? - Так точно, - скупо отозвался полковник. - Ждёт? - Так точно. - Инциденты были? Полковник запнулся, соображая, что именно имеет в виду Председатель КГБ, не сообразил и ограничился кратким: - Никак нет. - Повезло. Проводите гостя в мой кабинет и можете быть свободны. - Есть, - произнёс полковник несколько растерянно. Изменение его голоса не скрылось от Председателя: - Что-то не так? Секретарь представил, как он открывает двери святая святых государственной тайны, провожает туда совершенно незнакомого человека и… уходит! Впервые покидает самое главное и самое секретное здание Советского Союза так бесполезно, так обыденно, будто отработавшая своё уборщица, а не старший офицер госбезопасности с голубыми просветами в погонах. Плетётся пустыми коридорами, торчит один на забрызганной дождем остановке, потом едет в ночном поскрипывающем троллейбусе к себе в Черёмушки, а в душе у него – пустота… - Что-то случилось? – послышался в трубке голос Крючкова. - Никак нет. - Валериан Тимофеевич, идите домой, - произнёс вдруг Председатель КГБ, впервые, наверное, за долгий срок совместной службы назвал полковника по имени-отчеству. – Это для вашей же безопасности. Его обращение странным образом успокоило секретаря. Полковник понял, что ещё нужен руководству, стране, что о нём заботятся, что посетитель его действительно опасен, как может быть опасно всё неподвластное пониманию. Потому полковник пробормотал “слушаюсь” и опустил трубку на рычаг. Затем деревянной походкой обошел стол, приоткрыл тяжёлую дверь кабинета Председателя, проговорил самым обыденным тоном: - Прошу Вас, проходите. И той же деревянной походкой вышел в коридор. Едва его шаги затихли, гость поднялся. Огляделся, будто только что попал в приемную и остановился у окна. На площади Дзержинского, под самыми окнами дремали, опустив стволы вдоль улиц танки печально известного теперь на всю страну блокпоста номер восемь. Пока дремали. Вчера, при очередной попытке хулиганов забросать пакетами с краской памятник Дзержинскому и тем самым надругаться над памятью пламенного вождя революции, танкисты открыли огонь на поражение. Была ранена девушка-студентка, скончалась ночью в Бурденко. И сегодня на рассвете в танки полетели уже коктейли Молотова. К полудню были атакованы три блокпоста в Москве и шесть в Ленинграде – революционные традиции северной столицы оказались удивительно живучи. В связи с ухудшением ситуации в стране ГКЧП СССР собрался на экстренное заседание. Именно там Крючков провел последние восемь часов. И, возвратившись в приёмную, застал гостя у окна. - Я просил секретаря провести тебя в кабинет, - проговорил он вместо приветствия несколько раздраженно. Гость не обернулся. - Объект подтверждён? – только и произнёс в ответ. - Подтверждён, - глухо отозвался Председатель КГБ. - Сроки? - Кратчайшие. - И зачем ты меня вызвал? – гость усмехнулся. – Не мог передать эти два слова по телефону. Или хотел только чтобы я вышел на поверхность? И увидел своими глазами до чего вы своим демократизмом довели мою Родину? - Я хотел обсудить с тобой план операции, - Крючков нахмурился начальственно. - Я не собираюсь с тобой ничего обсуждать, - отрезал гость. Председатель КГБ поднял брови обиженно: - Даже так? - Именно так. Вам прекрасно известно, что я – ваш последний шанс удержаться у власти. И потому ни просьб, ни приказаний вы мне давать не в праве. Крючков закусил губу. Покачал портфелем с документами в руках, соображая, что же сказать в ответ, и этот портфель подсказал ему верную мысль: - Ну, хотя бы расскажи как бывшему однокласснику... Гость повернулся, наконец: - Что ты хочешь знать? - Состав группы, хотя бы… - Трое. - Как? – опешил Крючков. – Только трое? - Ты же не хочешь, чтобы ЦРУ знало всё в деталях, как в восемьдесят пятом. Твоя контора, Николай Васильевич уже давно финансируется из-за океана. - Не правда, - надул губы Председатель КГБ. - У нас достаточно преданных партии офицеров и никому... - Если бы они у тебя были, - холодно усмехнулся гость. - Разве достал бы ты меня из-под земли? Крючков нервно поправил очки: - Но Борис, всего трое... - Ещё офицеры обеспечения. Только у них узкие задачи. - Люди надёжные? - Я, Колобок и один из местных, - и генерал вновь усмехнулся. – Только он ещё об этом не знает. |
|